Автор: Iva-san.
Фендом: Вокалоиды.
Пейринг, персонажи.: Лен/Гуми, Рин.
Рейтинг: Г.
Жанр: Ангст, Романтика.
Саммари: На самом деле, описание реальной жизненной ситуации имеющей место быть в жизни у автора.
От автора: Грустно мне было. Вот и написалось.
Предупреждение: Это всё – только моя больная фантазия. А теперь давайте все дружно пожелаем, что бы такого никогда не произошло! ^*_*^
убедиться в верности указанного в профиле возраста.- Мне обидно.
Бледная рука, обессилев, падает на простыню, практически слившись с ней по цвету.
- Очень обидно.
Изумрудные глаза с тоской смотрят на тоненькую трубочку капельницы.
- Я скучаю.
В голове, так некстати всплывают слова, когда-то давно спетой песни:
«Я с самого начала, прекрасно знала
С тобой невозможно самолётом связаться.
Просто это значит, всего лишь значит….
Ты дальше, чем он может долететь…
Вот собственно и всё…»
- Вот собственно и всё… - тихо шепчут бескровные губы, и изгибаются в слабой попытке улыбнуться.
Изумрудные глаза закрываются…
Тихий шёпот замолкает, оставляя вокруг худенького тельца лишь давящую, звенящую тишину…
На похоронах присутствовали только самые близкие.
Как не порывались бесчисленные фанаты, охрана не пропустила их за ограду кладбища.
Никто из них не видел как Мейко, открыв бутылку с саке, в ярости разбила её о старую надгробную плиту и закрыла лицо руками.
Как Кайто, сидел под деревом, сжав виски ладонями.
Как Лука периодически пила успокоительное, которое, впрочем, мало помогало.
Как Гакупо молча прижался лбом к холодному памятнику, и не двигался даже тогда, когда сильная рука Киётеру сенсея тряхнула его за плечо.
Как Мику, обняв Рин, и, гладя девочку по голове, пыталась её успокоить, при этом сама, с трудом выговаривая слова.
Как Лен… Не пришёл оплакать усопшую вместе со всеми.
Прошла неделя, а в когда-то поющем доме, всё было по-прежнему.
Мейко, никак не могла остановиться, наливая себе рюмку, за рюмкой.
Кайто ,молчал лишь изредка, и, всегда односложно отвечая на задаваемые вопросы.
Лука, держалась, должно быть лучше всех, вот только, почему-то перестала красить глаза тушью.*
Гакупо, часами сидел напротив фотографии зеленоволосой девчушки, молитвенно сложив руки и закрыв глаза.
Мику и Рин, в прямом смысле слова нашли утешение в объятиях друг-друга, рыдая, порой в голос на диване, или в своих комнатах, вспоминая о Гуми, рассматривая фотографии, и, кажется, находя в уже бесполезных воспоминаниях отдушину.
Киётеру сенсей, целиком и полностью сосредоточился на Юки, поставив себе целью, во что бы то ни стало не допустить у девочки психологических травм, на фоне всеобщей депрессии. Скрывая за маской заботливого учителя, почти отчаянную попытку, ухватиться за детскую жизнерадостность подопечной.
А Лен… Заперся в комнате, не пуская к себе даже сестру, и выходя только в душ и к холодильнику.
Прошёл почти месяц, в «дом», кажется начинала возвращаться жизнь.
Изредка начинали звучать аккорды старых песен.
Мейко, всё чаще, можно было застать, забравшейся с ногами на кресло, и что-то подбирающей на гитаре.
Кайто, уже почти каждое утро начинал с распевки.
Лука, начала писать слова для новой песни.
Мику и Рин, уже готовили эскизы костюмов для следующего концерта группы.
Гакупо, постепенно приходил в себя, и теперь, вместо тёмной комнаты с фотографией Гуми, его всё чаще наблюдали на балконе. На нескольких фотографиях, сделанных руками, весьма ловких папарацци он даже… улыбался.
Киётеру сенсей, вместе с Юки во всю учил таблицу умножения, и, теперь его уже невозможно было оторвать от занятий с ребёнком.
Но Лен… По прежнему не выходил.
Прошло полгода. Жизнь «дома» вернулась в прежнее русло.
Мейко, во всю просаживала деньги на игровых автоматах и в казино.
Кайто,, без остановки отвечал на письма поклонниц, и прятался в подвале от поклонников.
Лука, ездила на фотосессии, гуляла по магазинам, салонам красоты, разбитым мужским сердцам…
Мику и Рин, никак не могли остановиться. Сочиняли, сочиняли, сочиняли, сочиняли…
Гакупо, ездил на встречи со спонсорами, гулял по выставкам, паркам и, периодически, проклинал своё, слишком узнаваемое назойливыми фанатками лицо.
Киётеру сенсей уже записал несколько новых песен вместе с Юки, и даже, ухитрился несколько раз сводить её в лунопарк…
И лишь Лен… По прежнему сидел за закрытой дверью.
-Братик? Ты тут?
Дверь с тихим скрипом приоткрылась, впуская лёгкий силуэт в большую комнату.
- Лен?
Рин подходит к, стоящему в углу фортепиано, и наблюдает брата, опустившего голову на клавиши.
На мгновение ей становится страшно, но через секунду девочка выдыхает с облегчением, замечая, что блондин дышит.
- Лен, милый мой, не надо спать на рояле, а то клавиши на лбу отпечатаются.
Рин осторожно трясёт брата за плечо и, неожиданно чувствует, что он не спит…
Он…
- Ты плачешь?
Кажется само собой разумеющимся, опуститься напротив брата на колени, смахнуть слезинки с щёк, прижать к себе, провести ладонью по светлым вихрам…
- Братик, миленький… Ну не плачь… Ну тише, тише…
Стянуть его со стула усадить на пол, прижать ещё крепче, и успокаивать осторожно перебирая волосы, пропуская сквозь пальцы светлые пряди…
- Ну будет тебе… Успокойся… Я здесь, я рядом, всё хорошо…
Шептать на ухо ласковые слова, держаться уверенно и твёрдо, ощущая как от страха сжимается собственное сердце, как дрожит уже не Лен а она сама…
- Братишка, что с тобой?
После этого вопроса, произнесённого таким отчаянным, дрожащим голосом, в помещении, на некоторое время виснет тишина…
А затем, слышен ещё более отчаянный шёпот:
- Я не могу подобрать нот…
Рин не нужно объяснять дальше.
Она уже поняла, что эти полгода брат отчаянно пытался сочинить особую мелодию…
Мелодию, которая тронула бы, даже, уже не бьющееся сердце.
Девочка поднимает на брата глаза:
- И всё?
Медленный кивок.
- Тьфу, ерунда то какая… Садись! – усадить блондина на стул: Ты играй левую руку, а я буду правую… Мы же с тобой всегда так сочиняли! Ну?
Две минуты тишины.
- Рин, можно сегодня я буду играть основную партию?
Окно распахнуто настежь, ветер врывается в комнату, кружа по комнате опрометчиво оставленные на подоконнике листы с нотами. Из-за развевающейся занавески, в комнату заглядывает изумрудная веточка, с, только что распустившимися листиками…
Когда я смотрю на неё, мне кажется и вижу твои глаза.
Мне кажется, что в шуме ветра слышен твой смех.
Мне кажется, что ты стоишь позади меня…
И мне кажется, я чувствую твои руки на моих плечах…
А раз ты здесь, то прости, я никогда не говорил тебе о том, как сильно люблю тебя, однако это лишь потому, что я не мог найти подходящих слов, что бы выразить все чувства…
Но, раз я не могу объяснить это словами, позволь мне выразить это музыкой!
Позволь сыграть на фортепиано…
Для тебя…
Мне кажется, что в шорохе листвы я слышу тихое:
«Я тоже…»
Мне кажется, что я не плачу…
Но мне, всего лишь кажется…
* Отсылка к цитате:
"Девочки взрослеют тогда, когда начинают красить глаза тушью. Именно с этих пор им больше нельзя плакать..."
Прим. автора.