Time waits for no one
Несколько месяцев назад я выставляла здесь свой перевод одной из частей новеллы по синхронисити. Позвольте теперь представить вам вторую часть, которая повествует нам об устройстве мира. читать отмазки переводчика
Она оказалась не такой легкой, как мне показалось сначала, поэтому переводилась долго и мучительно. Пять месяцев я не могла её добить, но сегодня, воодушевившись таким прекрасным поводом, как день рождения Гакупо, доделала. Не знаю, буду ли делать остальные части, зануды Гакупо с Лукой меня порядком утомили. Энивей, надеюсь вам понравится ♥ С днем рождения, Гакупо!
Оригинальное произведение: OS Team
Английский перевод: narumo
Русский перевод: Jay Lorenzo
Приближающийся крах ведет за собой тишину
читать дальше
Каким должен быть мир?
Что за форму он принимает?
Что повлияло на его теперешний облик?
Будучи таким искаженным, обретёт ли он вечное процветание?..
Ученый поставил на место несколько книг в роскошных переплетах, и, вздохнув, убрал надоевшую прядку с мрачного лица.
В книжном шкафу, доверху забитым книгами, не было свободного места. Некоторые издания уже изрядно потрепались и выцвели из-за частого использования, другие же, прочитанные лишь наполовину, выглядели более опрятно. Он глубоко вдохнул воздух, пропитанный стариной, и без колебаний положил руку на одну из стоявших на полке книг.
Здесь были собраны документы, содержащие установки Империи о том, как жить «правильно». С другой стороны, здесь же были и все данные, повествующие о той стороне истории, которую всегда тщательно прятали – лишь узкий круг людей был осведомлен о реальном положении дел.
Процветанием и богатыми урожаями страна была обязана чуду, что поселилось в их краях. Это было существо, зовущееся драконом, которому местные жители, в обмен на благословление, платили дань песнями. Это было общепринятое объяснение существованию, так называемых, Див. Каждому в деревне внушали это с самого рождения, поэтому такое устройство мира воспринималось как должное. Это был прекрасный способ управлять сознанием народа.
Им было внушено, что они «избранны» Богом-драконом, а Дивы, по их установленным понятиям, были весьма уважаемыми людьми, несущих процветание. Любые возражения отклонялись, как еретические.
Но вся идеология была искажена. Мир, в котором он жил, люди, что окружали его, готовы были вмиг обнажить клыки, едва кто-либо осмеливался пойти против установленных рамок. Противостояние толпе было бессмысленным.
«…Действительно… Всё изменилось». В звенящей тишине, этот шепот прозвучал слишком громко.
Ученый знал. На этой искаженной земле, скажи кто-нибудь хоть слово, отличное от привитой структуры мира, - и чем ближе к реальности оно будет, тем быстрее непокорный элемент исчезнет. Похороненный во тьме наедине со своими убеждениями.
Ученый спокойно провел длинными пальцами по корешку старой книги у него в руках. Это был единственный том на полке в таком неброском, полуразрушенном переплете.
Желтые выцветшие страницы вдоль и поперек были исписаны его дедом. Эти каракули, которые он, горько улыбаясь, звал искусными записями, были доказательством существования старика, до последнего часа отрицавшего устои мира, что стер его с лица земли. Из всех его вещей, уцелела лишь эта. Словно завещание, скрывающее в себе знания его деда.
Какой этот мир?
Закрепленное доктриной видение мира, опасность вызвать недовольство верхушки и слепая вера в дракона; всё это привело к искажению мира и его обитателей, заставляя принять навязанную правду как единственно верную. В этом разбалансированном мире, люди не сомневались, что их покой будет длиться вечно.
Ученый спокойно поднял взгляд. Он бы, наверное, ни капли не сомневался даже при других обстоятельствах. Если бы он никогда не слышал слов матери, что смеялась, несмотря на её позор. Если бы у него не было завещанной дедом воли.
«…хорошо? Бессмысленно даже говорить об этом. В мире нет ничего абсолютного. Нельзя обещать вечное благополучие».
Он с болью в голосе что-то бормотал, пролистывая детскую книжку о драконьей вере.
Почему его мать говорила такие вещи? Выражениё её лица, когда он смотрел на неё, давало понять – она не скажет ‘почему’. После, ученый прочел множество документов, пытаясь понять смысл слов, случайно оброненных лишь раз. Знания быстро наполняли его голову, и скоро он начал сомневаться в чересчур совершенном учении, и вот, наконец, он нашел книгу, оставленную его дедом по материнской линии.
Это был не просто том с записями или книга, а ценные рукописи.
Волнения, набатом звучащие в этом мире.
И хотя их легко можно было принять за бессмыслицу, для того, кто знал правду, – они были чудом.
Вот почему…
«Что ты здесь забыл?»
Чей-то звонкий голос вывел его из задумчивости.
На него пристально смотрела стройная женщина в спокойных тонов робе священника. Она приветливо улыбалась, но глаза её оставались холодными. Ученый, прищурившись, взглянул в ответ.
«А, Лука-доно», - поприветствовал он её.
Вместо ответа, жрица лишь слегка кивнула и неспешной походкой направилась к нему.
«Что-то задумал?».
«Да нет… Просто размышлял о вещах, разрушающих общепринятое мнение».
От такого ответа глаза женщины стали лишь холоднее.
Но, несмотря на внешнюю холодность, внутри Лука просто горела от негодования. Даже среди её приятелей-священников, жрицу знали как полностью посвятившую себя драконьей вере. Это походило на слепую веру, но хоть ученый неоднократно отвергал её образ мышления, он поражался силе и искренности её убеждений.
Как можно настолько верить во что-то?
Нет, не так. В отличие от малообразованного народа, Лука, как высшая жрица, как человек, определяющий рамки этого мира, знала, что случается с теми, кто ставил под сомнение их идеологию.
Даже если мир слепо идет по дорожке общественно мнения, всегда найдутся те, кто будет идти наперекор толпы, придерживаясь еретических идей. Они скрывали своё существование.
«Это опасный разговор».
«Вы так думаете?»
«Да… Думаю, это не слишком подходящее место для него».
Она слегка наклонила голову в укорительном жесте.
«Что ж… Где бы Вы предпочли поговорить об этом?», - серьезно спросил он.
Лука опять склонила голову на один бок.
«Тоесть…?»
«Перефразирую – «где» на этом свете есть место, где мы сможем это обсудить?»
В словах, слетевших с губ ученого, чувствовался едкий укол в адрес Луки. Та даже дышать перестала, и угрюмо нахмурилась.
Казалось, будто все звуки в мгновение исчезли. В этой звенящей тишине, где существовали только они двое, ученый победно засмеялся про себя.
«Стремление к истине. Если это твой порыв, как ученого, это прекрасно».
Уверенный голос не дрогнул, но слова, служившие ответом, были лишь смутно связаны.
«А если ты, например, выдвинешь гипотезу, которая будет мешать нашим делам?»
«Что это значит?»
«Лишь то, что я сказала. Мне начинает казаться, ты питаешь какие-то предрассудки в отношении нас».
Ученый мягко покачал головой, смотря на пожимающую плечами Луку.
В его голове пронеслась мысль, что жрица была гораздо более предвзята в его отношении.
Или, возможно, он понял, что они оба относятся друг к другу слишком предвзято, как намекала женщина.
«Лука-доно».
Едва он, в нерешительности, позвал её по имени, Лука беспокойно огляделась, будто что-то привлекло её внимание. Кто-то шел в их сторону. Они были в библиотеке, куда мог зайти кто угодно, и какого угодно статуса. Лишние уши им обоим были не нужны.
«Да, меня так зовут, и что?»
Слыша её голос, смешавшийся с вздохом, ученый в порыве чувств, схватил собиравшуюся уйти женщину за руку. Она на мгновение потеряла равновесие и с громким стуком каблуков споткнулась.
«Что ты делаешь?»
«Не могли бы Вы ещё ненадолго остаться?»
Его спокойный голос перекрыл удивленный и слегка недовольный тон Луки. Но, почувствовав, сильную хватку на своей руке, жрица кивнула.
«Я хочу кое-что спросить у Вас, как у самой высокопоставленной жрицы».
«И что же?»
«Было ли обещание вечного процветания основой мира? И на самом ли деле мы были избранны?»
«…»
Сказанные серьезным тоном слова ученого были встречены тишиной. Возможно потеряв дар речи, Лука наклонила голову, хмуря брови.
«Я бы хотел узнать, что Вы по этому поводу думаете».
По чему-то, в последней фразе чувствовалось едва заметное отчаяние. Лука улыбнулась, находя это слегка двусмысленным. Её лицо было опущено, и ученый не мог видеть этой улыбки.
«Что я думаю?»
«Да».
«Хорошо… Как член духовенства, на твои вопросы я… отвечу ‘да’».
Мы полагаемся на это обещание вечного процветания.
Мы были выбраны Богом-драконом, и принимаем его благословление.
Империя, и служащие ей священники, проповедуют эту доктрину людям. Не оставляя выбора для другой жизни.
«Ну, а как индивидуума?»
«Мои мысли, как индивидуума?»
Лука подняла голову, встречаясь с пристальным взглядом мужчины. Слова, сказанные жрицей с милой улыбкой на губах, были для неё вполне естественны, но для ученого они были сложны для понимания.
«Таких мыслей у меня нет».
«…что?»
Неспособный понять, что она имеет в виду, его голос так же отражал всё его замешательство.
«Я жрица. Прежде чем человек, я жрица, которая управляет культом дракона. У меня нет мыслей, как ты говоришь, индивидуума».
«Это…»
«Мне сложно понять, что ты пытаешься сказать. Я не знаю, почему ты так зациклен на изменении идеалов мира».
«Вы…!»
«Ты загнан в ловушку собственных взглядов, и не в состоянии принять этот мир».
Ученый медленно покачал головой в ответ на такое заявление. Будто отрицая слова Луки; будто убеждаясь, куда он попал.
Длинная прядка из его аккуратно собранных волос соскользнула на плечо.
Всё ещё улыбаясь, Лука перевела взгляд с красивого лица ученого на книги у него в руках.
Между томами было что-то непохожее на книгу.
Когда она бессознательно протянула к этому руку, мужчина отступил назад, не давая дотронуться до предмета.
«Мир потерял способность к самоочищению. Изобилие приходит после очищения. Как можно брать мир, в котором существует круговорот разрушения и процветания, и насильственно разделять их, пытаясь оставить исключительно процветание?»
В словах была правда, которую он пытался достичь, изучая различные документы, начиная с книг, оставленных ему дедом.
Изначально, у мира была способность самоочищаться, изобилие и процветание были вечными компаньонами краху и разрушению. За разрушением шла регенерация, за процветанием – падение. Как отношения меж светом и тьмой, существование мира было подобно круговороту.
Некогда люди жили в изобилии, и когда расцвет достигал предела, мир шел на спад. За спадом шло разрушение, а спустя какое-то время, процветание возвращалось.
«Дракон» - величайшая сила, во власти которой гибель и разрушение, просто обязана была существовать. Люди и народные силы, обедневшие в ходе постоянных войн, земля и воздух, загрязненные во время этой борьбы; всё было обязано восстановиться после собственно краха.
Когда всё превращается в ничто, выживший мир возвращается на очищенную землю – такова суть вещей.
«Думай, что говоришь. Ты одержим своими дикими идеями».
«Насильственное уничтожение путей к самоочищению, фокусировка только лишь на извлечении выгоды, искажение всего ради временно мира; это ли не ошибка?»
«…ты…»
«Из оригинального течения мира мы берем лишь те силы, что приносят нам выгоду, и даже если изобилие переплетено с разрушением, принесенным драконом, мы насильственно разделяем их, искажая реальность. Затем, мы внушаем себе мысль о том, что мы избранные, и поэтому мир будет длиться вечно».
«Что ты хочешь этим сказать?»
«Вечность, о которой постоянно говорят священники и Империя, опирается на весьма сомнительные истины. Мир, построенный на искаженных реалиях, когда-нибудь рухнет».
«Что за абсурд».
«Неужели?»
Улыбка исчезла с лица Луки, сменившись недовольством.
«Я бы хотел спросить ещё раз».
Ученый сделал шаг по направлению к женщине, спрашивая.
«Вечность, о которой вы говорите. То вечное процветание, разве это не деградация, что прикидывается вечностью, на деле лишь искажающая и уничтожающая мир?»
Он говорил лишь косвенно, намеками, но в то же время очень точно.
Лука коротко вздохнула, её лицо было опущено и недоступно взгляду ученого. Тишина, ждущая ответа, давила на уши.
«Деградация?... Твои мысли и правда сложны для понимания. В таком случае, если ты так говоришь, должно быть, так всё и есть».
Лука наконец подняла голову, но её взгляд не выражал ничего.
«Я не понимаю, как ты смог отыскать правду. Тем не менее, ты читал документы, связанные с драконом, спящим в глубине страны, так ведь?»
Источник сегодняшнего процветания Империи.
В этих документах неизвестные авторы описывали период, когда дракон был прикован к земле, и система была запущена.
Конечно, ученый видел эти записи, не смотря на то, что их сильно охраняли, не допуская информации просочиться в массы.
«Тогда ты должен был понять. Мы все благословлены. Мы все в этом, как ты говоришь, искаженном мире».
«...Лука-доно».
«Некто, приявший это благословление и живущий в этом мире, не имеет права возражать»
---Потому что мы с тобой оба живем, разделяя благословление, рожденное этим искажением.
Последняя фраза заставила ученого нахмуриться.
«Никто не имеет права возражать»
Эти, сказанные с безразличием, слова, исчезали в тишине. Ученый хотел спросить что-то ещё, но передумал. Его одолевало странное чувство, будто он говорит в пустоту.
Слова жрицы, касательно текущего состояния мира были той правдой, которую хотел услышать ученый. Понятия о «драконе», закрепленные доктриной, были правдивыми лишь отчасти. Это сложно объяснить, но она уже подтвердила это утверждение одним из своих ответов ранее.
Несмотря на то, что он узнал, что хотел, ученого не покидало чувство, будто его заманили в ловушку.
«А как же Дивы?»
«…Ээ?»
«Если представить, что есть кто-то, имеющий право возразить, разве не будут это Дивы, что рискуют жизнью, поддерживая равновесие в этом искаженном мире?»
Дивы были существами, выбранные для важной роли – петь «дракону». Они являлись основой древнего плана, связывающего «дракона» с людскими песнями. С момента создания Империи и до сих пор, всегда существовал некто, поддерживающий искаженный мир, хотя и зная, что шанса вернуться домой никогда не представится.
Для тех, кого выбрали Дивой, дороги назад уже нет. Как существа, принесшие себя в жертву ради благословления, им не предназначенного, имеют ли они право возразить?
«Дивы никогда не жаловались».
«Почему?»
«Потому что они охотно принимали их судьбу».
Она сделала паузу.
«Не было никаких возражений».
«…Лука-доно».
«Однако, я расстроена. Всё потому, что ты так веришь в допустимость твоего желания увидеть связанные с оригинальным миром документы. Несмотря на это, ты думаешь лишь о том, как бросить вызов установленным рамкам жизни. Это печалит твоего отца».
Ученый лишь рассмеялся.
К счастью или нет, но, как и сказала Лука, несмотря на его постоянные поиски правды, ему до сих пор удалось избежать ярлыка еретика. Не будь он близок к человеку у власти, от него бы давно избавились, как и от многих других ученых до него.
«Возможно, это уже неизбежно»
Его тихие слова были встречены непонимающим взглядом, и ученый рассмеялся.
Благословление, данное этому миру, начало рассеиваться. Он был уверен, в искаженной системе незаметно появляются трещины. Прямых доказательств этому не было; но лишь то, что ему, до сих продолжающему отрицать этот мир, удалось избежать смертной участи, уже что-то доказывало.
Это мир с самого начала был обречен.
«Ты намерен идти с этим до конца, даже несмотря на близкие отношения с одним из представителем власти?»
Возможно угадав истинную причину смеха ученого, Лука покачала головой и продолжила, смирившись.
«Смерти хочешь?»
В словах не было угрозы, только лишь вопрос.
«Кто хочет смерти? Я такой же, как все те, до сих пор подвергающие сомнению этот мир».
«… Когда-нибудь Вы пожалеете об этом, Камуи-сама».
Лука опустила взгляд, её голос немного дрожал. Выражение её лица было слишком сложным для понимания ученого.
«Хорошо, я буду жить, притворяясь, что этот выбор не был ошибкой».
«Делай, как пожелаешь».
Разрушение подкрадывается неслышно. Даже несущественное, оно может быть знаком приближающегося краха или изменения мира.
Правильно ли теперешнее состояние мира или нет? Ответ придет в ближайшем будущем, как ясный результат.
Пока растет искажение, двое будут в глубине души чувствовать, как разрывает тишину скрип этого мира.
Она оказалась не такой легкой, как мне показалось сначала, поэтому переводилась долго и мучительно. Пять месяцев я не могла её добить, но сегодня, воодушевившись таким прекрасным поводом, как день рождения Гакупо, доделала. Не знаю, буду ли делать остальные части, зануды Гакупо с Лукой меня порядком утомили. Энивей, надеюсь вам понравится ♥ С днем рождения, Гакупо!
Оригинальное произведение: OS Team
Английский перевод: narumo
Русский перевод: Jay Lorenzo
Приближающийся крах ведет за собой тишину
читать дальше
Каким должен быть мир?
Что за форму он принимает?
Что повлияло на его теперешний облик?
Будучи таким искаженным, обретёт ли он вечное процветание?..
Ученый поставил на место несколько книг в роскошных переплетах, и, вздохнув, убрал надоевшую прядку с мрачного лица.
В книжном шкафу, доверху забитым книгами, не было свободного места. Некоторые издания уже изрядно потрепались и выцвели из-за частого использования, другие же, прочитанные лишь наполовину, выглядели более опрятно. Он глубоко вдохнул воздух, пропитанный стариной, и без колебаний положил руку на одну из стоявших на полке книг.
Здесь были собраны документы, содержащие установки Империи о том, как жить «правильно». С другой стороны, здесь же были и все данные, повествующие о той стороне истории, которую всегда тщательно прятали – лишь узкий круг людей был осведомлен о реальном положении дел.
Процветанием и богатыми урожаями страна была обязана чуду, что поселилось в их краях. Это было существо, зовущееся драконом, которому местные жители, в обмен на благословление, платили дань песнями. Это было общепринятое объяснение существованию, так называемых, Див. Каждому в деревне внушали это с самого рождения, поэтому такое устройство мира воспринималось как должное. Это был прекрасный способ управлять сознанием народа.
Им было внушено, что они «избранны» Богом-драконом, а Дивы, по их установленным понятиям, были весьма уважаемыми людьми, несущих процветание. Любые возражения отклонялись, как еретические.
Но вся идеология была искажена. Мир, в котором он жил, люди, что окружали его, готовы были вмиг обнажить клыки, едва кто-либо осмеливался пойти против установленных рамок. Противостояние толпе было бессмысленным.
«…Действительно… Всё изменилось». В звенящей тишине, этот шепот прозвучал слишком громко.
Ученый знал. На этой искаженной земле, скажи кто-нибудь хоть слово, отличное от привитой структуры мира, - и чем ближе к реальности оно будет, тем быстрее непокорный элемент исчезнет. Похороненный во тьме наедине со своими убеждениями.
Ученый спокойно провел длинными пальцами по корешку старой книги у него в руках. Это был единственный том на полке в таком неброском, полуразрушенном переплете.
Желтые выцветшие страницы вдоль и поперек были исписаны его дедом. Эти каракули, которые он, горько улыбаясь, звал искусными записями, были доказательством существования старика, до последнего часа отрицавшего устои мира, что стер его с лица земли. Из всех его вещей, уцелела лишь эта. Словно завещание, скрывающее в себе знания его деда.
Какой этот мир?
Закрепленное доктриной видение мира, опасность вызвать недовольство верхушки и слепая вера в дракона; всё это привело к искажению мира и его обитателей, заставляя принять навязанную правду как единственно верную. В этом разбалансированном мире, люди не сомневались, что их покой будет длиться вечно.
Ученый спокойно поднял взгляд. Он бы, наверное, ни капли не сомневался даже при других обстоятельствах. Если бы он никогда не слышал слов матери, что смеялась, несмотря на её позор. Если бы у него не было завещанной дедом воли.
«…хорошо? Бессмысленно даже говорить об этом. В мире нет ничего абсолютного. Нельзя обещать вечное благополучие».
Он с болью в голосе что-то бормотал, пролистывая детскую книжку о драконьей вере.
Почему его мать говорила такие вещи? Выражениё её лица, когда он смотрел на неё, давало понять – она не скажет ‘почему’. После, ученый прочел множество документов, пытаясь понять смысл слов, случайно оброненных лишь раз. Знания быстро наполняли его голову, и скоро он начал сомневаться в чересчур совершенном учении, и вот, наконец, он нашел книгу, оставленную его дедом по материнской линии.
Это был не просто том с записями или книга, а ценные рукописи.
Волнения, набатом звучащие в этом мире.
И хотя их легко можно было принять за бессмыслицу, для того, кто знал правду, – они были чудом.
Вот почему…
«Что ты здесь забыл?»
Чей-то звонкий голос вывел его из задумчивости.
На него пристально смотрела стройная женщина в спокойных тонов робе священника. Она приветливо улыбалась, но глаза её оставались холодными. Ученый, прищурившись, взглянул в ответ.
«А, Лука-доно», - поприветствовал он её.
Вместо ответа, жрица лишь слегка кивнула и неспешной походкой направилась к нему.
«Что-то задумал?».
«Да нет… Просто размышлял о вещах, разрушающих общепринятое мнение».
От такого ответа глаза женщины стали лишь холоднее.
Но, несмотря на внешнюю холодность, внутри Лука просто горела от негодования. Даже среди её приятелей-священников, жрицу знали как полностью посвятившую себя драконьей вере. Это походило на слепую веру, но хоть ученый неоднократно отвергал её образ мышления, он поражался силе и искренности её убеждений.
Как можно настолько верить во что-то?
Нет, не так. В отличие от малообразованного народа, Лука, как высшая жрица, как человек, определяющий рамки этого мира, знала, что случается с теми, кто ставил под сомнение их идеологию.
Даже если мир слепо идет по дорожке общественно мнения, всегда найдутся те, кто будет идти наперекор толпы, придерживаясь еретических идей. Они скрывали своё существование.
«Это опасный разговор».
«Вы так думаете?»
«Да… Думаю, это не слишком подходящее место для него».
Она слегка наклонила голову в укорительном жесте.
«Что ж… Где бы Вы предпочли поговорить об этом?», - серьезно спросил он.
Лука опять склонила голову на один бок.
«Тоесть…?»
«Перефразирую – «где» на этом свете есть место, где мы сможем это обсудить?»
В словах, слетевших с губ ученого, чувствовался едкий укол в адрес Луки. Та даже дышать перестала, и угрюмо нахмурилась.
Казалось, будто все звуки в мгновение исчезли. В этой звенящей тишине, где существовали только они двое, ученый победно засмеялся про себя.
«Стремление к истине. Если это твой порыв, как ученого, это прекрасно».
Уверенный голос не дрогнул, но слова, служившие ответом, были лишь смутно связаны.
«А если ты, например, выдвинешь гипотезу, которая будет мешать нашим делам?»
«Что это значит?»
«Лишь то, что я сказала. Мне начинает казаться, ты питаешь какие-то предрассудки в отношении нас».
Ученый мягко покачал головой, смотря на пожимающую плечами Луку.
В его голове пронеслась мысль, что жрица была гораздо более предвзята в его отношении.
Или, возможно, он понял, что они оба относятся друг к другу слишком предвзято, как намекала женщина.
«Лука-доно».
Едва он, в нерешительности, позвал её по имени, Лука беспокойно огляделась, будто что-то привлекло её внимание. Кто-то шел в их сторону. Они были в библиотеке, куда мог зайти кто угодно, и какого угодно статуса. Лишние уши им обоим были не нужны.
«Да, меня так зовут, и что?»
Слыша её голос, смешавшийся с вздохом, ученый в порыве чувств, схватил собиравшуюся уйти женщину за руку. Она на мгновение потеряла равновесие и с громким стуком каблуков споткнулась.
«Что ты делаешь?»
«Не могли бы Вы ещё ненадолго остаться?»
Его спокойный голос перекрыл удивленный и слегка недовольный тон Луки. Но, почувствовав, сильную хватку на своей руке, жрица кивнула.
«Я хочу кое-что спросить у Вас, как у самой высокопоставленной жрицы».
«И что же?»
«Было ли обещание вечного процветания основой мира? И на самом ли деле мы были избранны?»
«…»
Сказанные серьезным тоном слова ученого были встречены тишиной. Возможно потеряв дар речи, Лука наклонила голову, хмуря брови.
«Я бы хотел узнать, что Вы по этому поводу думаете».
По чему-то, в последней фразе чувствовалось едва заметное отчаяние. Лука улыбнулась, находя это слегка двусмысленным. Её лицо было опущено, и ученый не мог видеть этой улыбки.
«Что я думаю?»
«Да».
«Хорошо… Как член духовенства, на твои вопросы я… отвечу ‘да’».
Мы полагаемся на это обещание вечного процветания.
Мы были выбраны Богом-драконом, и принимаем его благословление.
Империя, и служащие ей священники, проповедуют эту доктрину людям. Не оставляя выбора для другой жизни.
«Ну, а как индивидуума?»
«Мои мысли, как индивидуума?»
Лука подняла голову, встречаясь с пристальным взглядом мужчины. Слова, сказанные жрицей с милой улыбкой на губах, были для неё вполне естественны, но для ученого они были сложны для понимания.
«Таких мыслей у меня нет».
«…что?»
Неспособный понять, что она имеет в виду, его голос так же отражал всё его замешательство.
«Я жрица. Прежде чем человек, я жрица, которая управляет культом дракона. У меня нет мыслей, как ты говоришь, индивидуума».
«Это…»
«Мне сложно понять, что ты пытаешься сказать. Я не знаю, почему ты так зациклен на изменении идеалов мира».
«Вы…!»
«Ты загнан в ловушку собственных взглядов, и не в состоянии принять этот мир».
Ученый медленно покачал головой в ответ на такое заявление. Будто отрицая слова Луки; будто убеждаясь, куда он попал.
Длинная прядка из его аккуратно собранных волос соскользнула на плечо.
Всё ещё улыбаясь, Лука перевела взгляд с красивого лица ученого на книги у него в руках.
Между томами было что-то непохожее на книгу.
Когда она бессознательно протянула к этому руку, мужчина отступил назад, не давая дотронуться до предмета.
«Мир потерял способность к самоочищению. Изобилие приходит после очищения. Как можно брать мир, в котором существует круговорот разрушения и процветания, и насильственно разделять их, пытаясь оставить исключительно процветание?»
В словах была правда, которую он пытался достичь, изучая различные документы, начиная с книг, оставленных ему дедом.
Изначально, у мира была способность самоочищаться, изобилие и процветание были вечными компаньонами краху и разрушению. За разрушением шла регенерация, за процветанием – падение. Как отношения меж светом и тьмой, существование мира было подобно круговороту.
Некогда люди жили в изобилии, и когда расцвет достигал предела, мир шел на спад. За спадом шло разрушение, а спустя какое-то время, процветание возвращалось.
«Дракон» - величайшая сила, во власти которой гибель и разрушение, просто обязана была существовать. Люди и народные силы, обедневшие в ходе постоянных войн, земля и воздух, загрязненные во время этой борьбы; всё было обязано восстановиться после собственно краха.
Когда всё превращается в ничто, выживший мир возвращается на очищенную землю – такова суть вещей.
«Думай, что говоришь. Ты одержим своими дикими идеями».
«Насильственное уничтожение путей к самоочищению, фокусировка только лишь на извлечении выгоды, искажение всего ради временно мира; это ли не ошибка?»
«…ты…»
«Из оригинального течения мира мы берем лишь те силы, что приносят нам выгоду, и даже если изобилие переплетено с разрушением, принесенным драконом, мы насильственно разделяем их, искажая реальность. Затем, мы внушаем себе мысль о том, что мы избранные, и поэтому мир будет длиться вечно».
«Что ты хочешь этим сказать?»
«Вечность, о которой постоянно говорят священники и Империя, опирается на весьма сомнительные истины. Мир, построенный на искаженных реалиях, когда-нибудь рухнет».
«Что за абсурд».
«Неужели?»
Улыбка исчезла с лица Луки, сменившись недовольством.
«Я бы хотел спросить ещё раз».
Ученый сделал шаг по направлению к женщине, спрашивая.
«Вечность, о которой вы говорите. То вечное процветание, разве это не деградация, что прикидывается вечностью, на деле лишь искажающая и уничтожающая мир?»
Он говорил лишь косвенно, намеками, но в то же время очень точно.
Лука коротко вздохнула, её лицо было опущено и недоступно взгляду ученого. Тишина, ждущая ответа, давила на уши.
«Деградация?... Твои мысли и правда сложны для понимания. В таком случае, если ты так говоришь, должно быть, так всё и есть».
Лука наконец подняла голову, но её взгляд не выражал ничего.
«Я не понимаю, как ты смог отыскать правду. Тем не менее, ты читал документы, связанные с драконом, спящим в глубине страны, так ведь?»
Источник сегодняшнего процветания Империи.
В этих документах неизвестные авторы описывали период, когда дракон был прикован к земле, и система была запущена.
Конечно, ученый видел эти записи, не смотря на то, что их сильно охраняли, не допуская информации просочиться в массы.
«Тогда ты должен был понять. Мы все благословлены. Мы все в этом, как ты говоришь, искаженном мире».
«...Лука-доно».
«Некто, приявший это благословление и живущий в этом мире, не имеет права возражать»
---Потому что мы с тобой оба живем, разделяя благословление, рожденное этим искажением.
Последняя фраза заставила ученого нахмуриться.
«Никто не имеет права возражать»
Эти, сказанные с безразличием, слова, исчезали в тишине. Ученый хотел спросить что-то ещё, но передумал. Его одолевало странное чувство, будто он говорит в пустоту.
Слова жрицы, касательно текущего состояния мира были той правдой, которую хотел услышать ученый. Понятия о «драконе», закрепленные доктриной, были правдивыми лишь отчасти. Это сложно объяснить, но она уже подтвердила это утверждение одним из своих ответов ранее.
Несмотря на то, что он узнал, что хотел, ученого не покидало чувство, будто его заманили в ловушку.
«А как же Дивы?»
«…Ээ?»
«Если представить, что есть кто-то, имеющий право возразить, разве не будут это Дивы, что рискуют жизнью, поддерживая равновесие в этом искаженном мире?»
Дивы были существами, выбранные для важной роли – петь «дракону». Они являлись основой древнего плана, связывающего «дракона» с людскими песнями. С момента создания Империи и до сих пор, всегда существовал некто, поддерживающий искаженный мир, хотя и зная, что шанса вернуться домой никогда не представится.
Для тех, кого выбрали Дивой, дороги назад уже нет. Как существа, принесшие себя в жертву ради благословления, им не предназначенного, имеют ли они право возразить?
«Дивы никогда не жаловались».
«Почему?»
«Потому что они охотно принимали их судьбу».
Она сделала паузу.
«Не было никаких возражений».
«…Лука-доно».
«Однако, я расстроена. Всё потому, что ты так веришь в допустимость твоего желания увидеть связанные с оригинальным миром документы. Несмотря на это, ты думаешь лишь о том, как бросить вызов установленным рамкам жизни. Это печалит твоего отца».
Ученый лишь рассмеялся.
К счастью или нет, но, как и сказала Лука, несмотря на его постоянные поиски правды, ему до сих пор удалось избежать ярлыка еретика. Не будь он близок к человеку у власти, от него бы давно избавились, как и от многих других ученых до него.
«Возможно, это уже неизбежно»
Его тихие слова были встречены непонимающим взглядом, и ученый рассмеялся.
Благословление, данное этому миру, начало рассеиваться. Он был уверен, в искаженной системе незаметно появляются трещины. Прямых доказательств этому не было; но лишь то, что ему, до сих продолжающему отрицать этот мир, удалось избежать смертной участи, уже что-то доказывало.
Это мир с самого начала был обречен.
«Ты намерен идти с этим до конца, даже несмотря на близкие отношения с одним из представителем власти?»
Возможно угадав истинную причину смеха ученого, Лука покачала головой и продолжила, смирившись.
«Смерти хочешь?»
В словах не было угрозы, только лишь вопрос.
«Кто хочет смерти? Я такой же, как все те, до сих пор подвергающие сомнению этот мир».
«… Когда-нибудь Вы пожалеете об этом, Камуи-сама».
Лука опустила взгляд, её голос немного дрожал. Выражение её лица было слишком сложным для понимания ученого.
«Хорошо, я буду жить, притворяясь, что этот выбор не был ошибкой».
«Делай, как пожелаешь».
Разрушение подкрадывается неслышно. Даже несущественное, оно может быть знаком приближающегося краха или изменения мира.
Правильно ли теперешнее состояние мира или нет? Ответ придет в ближайшем будущем, как ясный результат.
Пока растет искажение, двое будут в глубине души чувствовать, как разрывает тишину скрип этого мира.
@темы: Megurine Luka, Gakupoid, Kamui Gagupo
-
-
01.08.2011 в 20:38навскидку
-
-
01.08.2011 в 21:29насчет "сама" и "доно" - когда в тексте встречаются два суффикса разной степени уважения, меня это вводит в ступор. не знаю, как перевести так, чтобы осталась эта градация. ( поэтому решила так оставить
-
-
01.08.2011 в 22:30-
-
01.08.2011 в 22:44Серьезно? я была бы очень рада) да у меня с японским такие же отношения)
-
-
01.08.2011 в 23:13-
-
03.08.2011 в 16:55-
-
08.08.2011 в 00:34-
-
21.08.2011 в 10:39-
-
27.08.2011 в 18:28